32.
За стеной от присходящего, на улице, внизу у входа в здание бывшей клиники для нервно-больных на станции «Фабрика 1 мая» спортивного вида молодой человек с надписью на футболке «ЗОЖ. Здоровй образ жизни», набрав телефонный номер на своем мобильнике, стал слегка раздраженным голосом сообщать собеседнику:
- Владимир Николаевич, Ахмет впустил в зал каких-то либерастов... они все наши груши сняли и в угол побросали… Тренировки, что, не будет?
Владимир Николаевич уже ехал по Ярославскому шоссе в направлении от Москвы. Кроме него в микроавтобусе находилось еще человек 15 мужчин разного возраста. Он набрал телефонный номер Ахмета и услышал короткие гудки.
«Вызываемый вами номер недоступен или не отвечает. Попробуйте позвонить позднее».
Таких сюрпризов бывший спецназовец не любил, хотя, конечно, теперь наконец-то, по его мнению, создавалась ситуация, позволяющая выдавить азербайджанца из занимаемого здания под обоснованным предлогом невыполненной договоренности – тот, не предупредив, отдал в аренду помещение в то время, когда там должны были заниматься спортсмены-любители, уже оплатившие съем на месяц вперед.
Юноша в футболке с надписью «ЗОЖ» услышал окрик:
- Ты че здесь трешься...
Один из сотрудников дирекции по безопасности, Алексей Мароков, решил козырнуть своей властью перед девушками, курившими тоже недалеко от входа.
Владимир Николаевич услышал слова Алексея и переспросил:
- Демыч, это тебе что ли там кто-то кричит.
- Вроде, да.
- Затушуйся, сейчас мы приедем и разберемся. Тренировка должна состояться. Собери пока оперативную информацию по расстановке сил.
В микроавтобусе повисло напряжение.
«Муштра,- вспомнил Владимир Николаевич слова из учебника в училище,- это способ заставить человека умереть по приказу».
- Что там?- взволнованно переспросил один из молодых людей.
Это был философствующий товарищ Василия Ершов - тот самый додик, который несколько месяцев назад принял решение выделить время среди обильного чтения на занятия боксом – как раз после того, когда понял для себя, что в жизни иногда требуется пороть недоходчивых людей.
Понял это он после того, как как-то ночью, идя по району, увидел, что двое пьяных мужчин справляют малую нужду прямо на палатку, где днем торгуют курицей-гриль. Никаких интерпритаций этого поведения быть не могло, никаким приматом личного privacy над общественным оправдать данное поведение уже было нельзя. Чуть поколебавшись, философ решил не проходить мимо, глядя в противоположную сторону, а сказал себе твердо и уверенно, что пришло время начать действовать:
- Мужики, ну вы что… хотя бы отошли с сторну… здесь же еду продают,- возмутился он в спину пьяным.
Те нехотя повернулись и посмотрели своими грубыми лицами на доходягу, окинув его взглядом сверху вниз. Философ не дрогнул, готовый получить по лицу за правду, сознательно выбравший возможный урон себе, хотя, как уже было сказано, мог пройти мимо. Он был явно физически слабее каждого из них, даже в состоянии опьянения, и мог сослаться на это в оправдание себя.
Один из пьяных, осмотрев философа, достаточно уверенно, с пониманием ситуации произнес, посмотрев на часы:
- Что?... Субботний вечер… Один.. Быбы нет.. Некуда податься, нечем знятся?
- Ну нет,- стушевался от такого умного, прозорливого поворота философ.
А потом добавил более мягко:
- Едят тут, зачем ссать.
- Иди, пожалуйста, домой,- так же вежливо ответил ему пьяный.
Через неделю философ, подчистив планы по чтению и сократив время, растрачиваемое на интернет, записался на бокс.
- Ничего особенного. Сейчас пройдешь боевое крещение,- ответил ему Владимир Николаевич, когда машина уже подъезжала к клинике для нервно-больных.
На боксе парню понравилось. Как и многие, он искал всю жизнь группы, компании, коллективы, культуры, контркультуры и общности людей, среди которых главными ценностями были бы честность, правда, преданность, доверие и искренность.
Позади уже у многих осталось немало разочарований. Ни школьная компания, с кем 10 лет сидели за одной партой, ни криминальная братва, с кем делали дела с риском, ни радостная тусовочно-дискотечная фейерия, где столько счастья на лицах, ни сообщество футбольных болельщиков терпеливо каждую неделю посещающих матчи своих возлюбленных клубов, ни корпоративные компании, с миссией и серьезными бизнес-задачами, не оправдали их надежд. Но и не лишили веры в возможность наличия такой общины людей. Ни у каждого была потребность в такой общности людей. Но многие все равно верил в то, что такое возможно. А кто-то не верил и не искал.
От этого-то и зависит финал.
Для философствующего друга спортивная секция опять-таки отчасти удовлетворяла подобные духовные запросы.
В армии, о братском духе которой столько говорено, философствующий друг Василия Ершова не служил, в боевых точках заданий не выполнял, но слышал, как Владимир Николаевич неоднократно говорил:
- Скорей бы война. Только на войне все по-настоящему.
Поэтому перспектива боевого крещения понравилась всем, кто ехал в автобусе, и ему в том числе.
Микроавтобус «Газель» с секцией боксеров-любителей подъехал к заднию и непригладно расположился метрах в ста.
- Здесь какой-то содом и гомора,- емко обрисовал Демыч картину происходящего,- таджик в костюме леопарда жарит какую-то деваху у окна на третьем этаже. Это сборище извращенцев. Нелегалов тоже полно. Я в страшном сне не мог себе представить, что такое происходит рядом с Москвой. После них надо дизинфекцию производить. Как китайцы на самолетах делают… Я где-то слышал.
Николаич глянул на автопарк припаркованных личных транспортных средств и сделал вывод, что люди съехались не простые.
Демыч продолжал:
- У них вроде стволы есть. Я выстрелы слышал, пока в машине сидел.
- Это корпоратив,- резюмировал Николаич жизненным опытом,- но у нас была намечена тренировка.
В их сторону с третьего этажа раздался выстрел. Потом еще. Кто-то дико заржал.
«Не зря,- мелькнула у многих мысль,- мы для стрельбы сняли бункер в центре Москвы, у какого-то министерства. Николаич – голова. Все предусматривает».
Дальше события стали разворачиваться как работа деталей в каком-то отточенном механизме, думать не хотелось, философствующий товарищ только выполнял команды, как во время занятий по статегическому пейнтболу, куда тренер их иногда вывозил в качестве факультатива.
- Маски,- скомандывал Николаич.
Все молодые люди достали черные маски с прорезями для глаз, и одели их на свои коротко стриженные, практически без волос головы.
- Ты как негр,- пошутил кто-то из толпы.
- Демыч уезжает,- продолжал руководить Николаич,- один – за рулем. Остальные со мной.
Через минуту Николаич вежливо обойдя группу курилищиц при входе в здание больницы, открыл дверь и вошел в залу.
Остальные боксеры вошли за ним.
Философствующий приятель Василия Ершова сквозь прорези своей маски увидел среди массы людей, находящихся на празднике, Константина Заканова, который совсем недавно допрашивал его в кабинете дирекции по безопасности «ТермосСуп» на счет опозданий. Свою новую компанию философствующий приятель вниманием не жаловал, корпоративная культура его не интересовала, потому что он твердо и быстро понял - в компаниях, где не соблюдается трудоая этика, короратвиная культура, за всей своей ориентированности на персонал, нацелена, по своим мотивам, на обман сотрудников. Про корпоративный праздник он что-то слышал, но, так как устроился работать в «ТермосСуп» рядовым специалистом, на мероприятие приглашен не был и в подробности проведения не вдавался.
Владимир Николаевич уткнулся в председателя правления ОАО «РОСНАНО» с ружьем в одной руке и бокалом шампанского – в другом. Встреча оказалась неожиданной. Они были знакомы.
- Это теракт,- испуганно заорала Звездицына.
«Развлекаются, значит,- прозвучало в голове полковнику ГРУ в отставке Владимира Николаевича Точкова,- бухло мнут, пока степняки на турниках кач делают».
Константин Заканов был уже существенно пьян и беспомощен.
«Каждому из нас предстоит,- подумал философствующий додик уже в тот момент, когда Николаич резко присел на полколена перед Чубайсом и нанес тому прямой удар в живот,- предстоит выбор - быть справедливыми и решительными судьями над несовершенствами других, исправлять их, карать, предлагать рецепты по обновлению, изменению общественных институтов или искать стяжания мира и благодати в своей душе, тем самым, распространяя их вокруг - именно из своего нутра… Снять социальную, личную, любую другую обиду ответным ударом, законным наказанием или смриться и забыть?»
Ружье и бокал упали на пол, Анатолий Борисович сложился пополам и получил удар коленом в голову. На пол брызнула кровь. Лизогамский сразу потерялся в толпе.
- Ну что стоим,- заорал Владимир Николаич,- вырубете все трезвых мужчин. Нелегалов – на пол, проверьте документы. Вы здесь, чтобы сиськи мять?
Он уже не раз до этого объяснял, что наступит время, когда функции трусливых, продажных и развращенных властных органов и топ-менеджемента, не справляющихся с задачами истории, придется брать на себя простым волевым, ответственным и принципиальным парням, к чему и готовился всю жизнь.
Сколько таких энтузиастов-военных сформировало подобные группы по России никому неведомо.
Мурко, с руками за головой, уже лежал на полу, выпив в постпраздничной суете смесь цианогенного гликозида и сибутрамина. Он сделал то, о чем много раз читал в детективной литературе – поступил как настоящий разведчик.