Свое первое нарушение закона Рамиз совершил, когда ему было 8 лет. В обеденный перерыв забрался в магазин «Чайка», спрятался в молочном отделе и у продавщицы, бабы Маруси, вынес из коробки, куда она складывала выручку, 27 рублей. Это был 1984 год. На украденные деньги купил себе солдатиков, потому что родители считали, что игрушки отвлекут ребенка от учебы и не покупали их ему. Похвалился другу Фаламею. Тот попросил у Рамиза 3 рубля. Рамиз дал рубль. Фаламея это не устроило, ему стало завидно, он рассказал о ситуации своей матери, информация быстро дошла до семьи Рамиза. На вопрос мамы, откуда появились солдатики, Рамиз соврал, сказав, что друг подарил. От отца проступок решили скрыть, а бабе Марусе деньги вернули.
— Я уехал на зону, — не стесняясь, начинает рассказ Рамиз, — в 1999 году, осужден был сразу по нескольким статьям — 158 ч.I пункт В, 162 ч.II пункт Б, 222 ч.II, 228 ч.I, получил строгий режим. Вышел в 2005 году. Позади осталось уже 30 лет жизни…
— С третьего класса я ощутил, — продолжает Рамиз, — что отличаюсь от своих сверстников. Не русский, маленький, черный. Меня постоянно пытались зацепить, оскорбить. Во дворе постоянно докапывались. Помню, могли поймать компаний, двое меня за руки держали, а один кидал в меня тухлой тыквой. Мне срочно надо было что-то менять. По настоянию отца, он у меня в 18 лет был чемпионом района по тяжелой атлетике, я стал заниматься в секции самбо в «Олимпе». Со временем научился давать отпор одному, двоим, троим. Мне стало абсолютно безразлично, кто против меня идет, я перестал бояться пострадать. Стал говорить открыто свою линию. Стал защищать тех, кто прав, потому что понял — когда мне пофигу на свое благополучие, здоровье, потенциально сломанный нос и выбитые зубы, то окружающие меня начинают уважать. Я гулял в Подворотне, так называется один из детских садиков в районе «Факела», где собиралась наша компания для общения. У нас была своя качалка, где мы тягали железо. В Подворотне были старшие ребята, они нам объясняли определенные принципы отношений на улице. Ценить хлеб, поднимать его с земли. Не бояться говорить так, как есть. Не убегать. Лежачего ногами не бить. В драке стоять один на один. С обидчиком при девушке не разбираться. Если с твоего двора, улицы кого-то обидели, надо собраться всем и идти разбираться. Я быстро на практике понял, что правда всегда побеждает. И когда явные, видимые преимущества не на ее стороне. Даже если тот, кто прав, находится в меньшинстве, если он физически слабее, но в драке, согласно каким-то высшим духовным законам, он побеждал того, кто не прав. Это чудо реальное. Это как встреча с татарами, когда 300 наших русских гнали 1000 татар. Тоже за счет этой духовной силы. Даже ворон у своего гнезда бьет орла.
— Все так честно?..
— Да, тогда это было действительно честно, искренне. Мы верили в те истины, что нам озвучили более старшие товарищи. Это длилось несколько лет. Правда для нас была единственным вариантом. Проблемы начались в 14 лет. Такой возраст, сами понимаете. Это был 1990 год. На улицах появились представители преступного сообщества и стали организовывать группы. Чикагский тип бизнеса. В Подворотне тоже появились посланники из бригад, они стали искать бойцов. Кто-то соглашался. Кто-то нет. Я не соглашался стать чьим-то бойцом. Мне была важна свобода. Чтобы на мне не зарабатывали деньги. Хотя и меня использовали, конечно. Пока я не понял. В 1991 году в Подворотне ко мне подошел один знакомый взрослый человек и сказал, нам должны деньги. Мне указали координаты должника и сказали сходить и забрать наличку. Объяснив, что мне нет еще 18 лет, и за это преступление ничего не будет. То, что это рэкет, я не понимал. Зашел в квартиру, там жила семья Бадули, мне дали деньги, вышел из подъезда и меня сразу скрутили сотрудники правоохранительных органов и отвезли в отделение. Вечером в отделение приехал мой грозный отец, он был старого мусульманского вероисповедания, прямо в отделении он меня жестко избил. На следующий день в наказание я улетел в Азербайджан пасти баранов. Это Уджарский район, село Алпоуд. Может кто помнит — уджарские карамельки, соломка — это оттуда. Но через 4 месяца меня дед выслал обратно во Фрязино. Началась война в Нагорном Карабахе, я раздобыл коня, карабин у деда и сухое мясо. На рассвете собирался скакать к горизонту на канонаду. Когда в селе поняли, что я хочу уйти на войну, меня обратно отправили в Россию. Но это меня не остановило.
— В чем?
— На войну я хотел уйти еще раз — уже из армии. В 1997-98-х годах я служил морпехом в одной из частей в Республике Мари-Эл. Мы занимались сопровождением военных грузов специального назначения. Я хотел попасть в боевую действующую часть, в Чечню. Командир сказал мне: «Ахметов, это хорошо, что наша часть не принимает участие в боевых действиях. Если бы мы в них участвовали, победителей бы не было». Мы охраняли Тополь-М. В армию, я, кстати, уходил с надеждой изменить свой образ жизни. А, из армии меня выгнали. Вернувшись во Фрязино, продолжил искать возможность уехать воевать в Чечню, но жизнь сложилась иначе. Провел здесь 7 месяцев, после чего сел в тюрьму.
У меня не было профессии, я не родился в семье, которая помогла бы мне устроиться на юрфак, в 18 лет у меня в подъезде убили отца, у меня многодетная мать-героиня. Нередко я вел себя жестко с людьми, жестоко. От меня многие страдали. Сейчас я оборачиваюсь назад и сожалею о многом. Я подорвал здоровье, потеряла здоровье моя мать. Я не видел, как росла моя дочь. Я не приводил ее 1 сентября в школу, не дарил ей подарки. Я искренне извиняюсь еще раз перед теми, кого я обидел.
Хочу отдельно заметить, что радио «Шансон» надо запретить, перестать героизировать и романтизировать преступный образ жизни на ТВ. Главный преступник тот, кто нам в головы это внедряет! Придумают каких-то нереальных персонажей, которые убивают, стреляют, у них деньги, бабы, счастье. Нет этого ничего, нет! Там, где преступление, все банально и просто — украл, выпил, в тюрьму. Криминал — это всегда полунищета, психический напряг. Никакой сказки, как в американских боевиках, нет, любое преступление — это мрак внутреннего мира. Очень сложно, когда освобождаешься. На работу практически невозможно устроиться. Особенно азербайджанцу. Мне просто смотрят на ФИО и говорят — нет. Это не фашизм? Вопрос — как жить — стоит очень остро. Государство сейчас ничего не делает для реабилитации отбывших заключение, поэтому они в массовом порядке возвращаются к преступному образу жизни. Если при социализме были организации, помогающие зэкам вернуться к нормальной жизни, то сейчас ничего подобного нет. Сейчас в тюрьме сидят 2 миллиона мужиков, которые хотят работать, очень хотят. И я хочу спросить, может кто-то прочитает из тех, кто обладает властью. Как быть, Россия?
— Что ты вынес из того, что видел?
— На земле правят духовные законы, при которых человек расплачивается за каждый содеянный шаг, за каждое слово. Могу привести ярчайший пример. Мир криминала пестрит подобным. Однажды я со своими друзьями вступил в силовой конфликт с одной из банд 90-х годов — «дедовскими». Мы их завалили при помощи холодного оружия, но они тогда были сильно могущественнее нас, это были уже матерые мужики, пришлось защищаться крайними методами. Ситуация произошла на страстной неделе. Среди нас был Рома, Рома Титов. Ровно через год после той драки наши оппоненты, эти матерые бандиты, поймали Рому Титова, вывезли в лес на Барские пруды и, травмировали его так, что он остался калекой на инвалидной коляске, ему ноги ампутировали. Взрослые мужики калечили молодого несмышленого паренька. Ему было 17 лет, в ту ночь его спас дедушка-рыбак. Это происходило в Пасху. За два следующие года все те, кто калечили Романа, погибают — кто-то шею ломает, кто-то вешается. Вот такая ситуация во Фрязино. Это не вымысел кинорежиссера. Это жизнь. Человек отвечает за каждое зло, какое он несет другому. Даже за злую мысль. Сама ситуация волею судьбы возвращает брошенный камень обратно.
— Ты веришь в чудо?
— Да, оно происходит. Летом 2004 год в тюрьме в Мордовии, в поселке Ударный, я принял православие и получил христианское имя - Георгий. Через полгода, по законодательству об условно-досрочном освобождении от заключения, мне неожиданно дали свободу. Мой срок был урезан на одну треть! Хотя поводов к этому, мягко говоря, просто не было!
— Каким ты видишь город Фрязино?
— Хочу, чтобы в нашем городе люди могли на улице смотреть друг другу в глаза. Хочу, чтобы пьяный мог спокойно заснуть на лавочке и не боялся, что его окрадут. Хочу, чтобы таджики, которые у нас в городе навели чистоту, не были избиты за то, что они черные. Хочу, чтобы на улице, во взаимоотношениях между людьми были установлены неписанные законы чести – заветы улиц, которые я получил от старших в 80-х годах и должен передать следующему поколению. Чтобы не забылись названия наших фрязинских районов — Корея, Китай, База, Киргизия… Чтобы сохранилась их история.