Продолжаем публиковать серию статей, посвященных участникам Великой отечественной войны - жителям Фрязина. Сегодня предлагаем вам пятый текст.
Осенью 1939 года Иван Иванович Катунин был призван Щелковским военкоматом на военную службу в Красную Армию. Сержантом в 1941 году он начал войну на Западной Украине, закончил в Восточной Пруссии лейтенантом с двумя орденами Красной Звезды. После войны стал жить и работать во Фрязино, с 1962 года трудился на должности главного бухгалтера полупроводникого завода «Электронприбор». В 1971- 1980 гг. работал главным бухгалтером 2-ого Главного управления Министерства электронной промышленности. Вышел на пенсию, написал свои военные воспоминания, в которых отразил боевые столкновения с противником, госпиталь, нахождение на оккупированных территориях. Эпизод за эпизодом все четыре года были полны напряжения и борьбы с врагом и самим собой. Предлагаем его воспоминания.
…Нас, уставших от дневного напряжения и ночного перехода, к утру, как обычно стал одолевать сон. Старшина Дмитрий Грачев, я и несколько человек из взвода управления решили, в ожидании подхода тягочей с орудиями, «задавить комара», как выражаются солдаты. В конце селения мы увидели сарай, зашли туда и прилегли на солому. Заснули мы сразу; сколько спали – трудно сказать, но, проснувшись, увидели просветы через прорехи в крыше. Прислушались – кругом было тихо. Все поднялись и каждый, возвращаясь сознанием к реальности, молча приводил себя в порядок. Некоторое время мы чувствовали себя, как в могиле, не зная, что ждет нас за воротами этого сарая. Может, мы уже в руках у немцев?.. Я взглянул на Грачева, и он слегка улыбнулся, как бы одобряя встревоженных товарищей.
В душе я упрекал себя за такую беспечность, но времени на бесплодные сожаления не было, надо было принимать решение. Осторожно открыв ворота, я вышел, посмотрел кругом, но подозрительного ничего не увидел, никакого движения вблизи не было. По одному вышли мы из сарая и пошли в поле.
В поле, за этим селением, в лощине стояла разбитая автомашина, возле нее валялись какие-то чемоданы. Мы пошли по этой лощине. Вдали виднелся какой-то населенный пункт. Потом мы увидели брошенную повозку, в ней были рулоны вафельных полотенец. Кое-кто стал отрывать от них куски на портянки. Поднялись на пригорок, стали в бинокль рассматривать местность.
Далеко вправо по нашему маршруту двигалась какая-то колонна, но определить наши это или немцы, было невозможно. Потом по нам была выпущена очередь из пулемета, и мы спустились опять в лощину.
Для нас представляло бы большую опасность случайное ранение кого-нибудь из нашей группы, так как никто не мог и мысли допустить бросить раненного, а далеко нести его мы не смогли бы. Это каждый понимал, но вслух не высказывал.
По лощине подошли к населенному пункту и на его окраине увидели брошенную автомашину, чем-то груженную. Открыв кабину, я увидел ключ в замке зажигания; в баке был бензин. Наш разведчик Гудыменко взял заводную ручку, а я сел за руль, и машина завелась. Все вскочили в кузов и мы поехали. Такая радость нас охватила от этой удачи, от мысли, что сумеем быстро догнать своих! При переключении на третью скорость мотор глох. Нас немного учили вождению машины, но выявлять и устранять неисправности мы не умели. Мы думали, что я неумело переключил скорость. Снова завели, двинулись, и опять при переключении на третью скорость мотор заглох. Поехали на второй скорости, но это было слишком медленно. Потом и на второй скорости машина не стала тянуть – глохла.
Сидящие в кузове ребята обнаружили продукты питания и стали брать их в вещмешки, зная, что они будут необходимы нам в пути.
Убедившись, что мы не сумеем выявить и устранить неисправность машины, решили оставить ее. В это время немцы дали несколько очередей из пулемета, раздался глухой стук пуль по кузову автомашины. Все соскочили на землю и укрылись за кузовом машины. Надо было уходить, но оставлять машину немцам было нельзя. Тут из рядом стоящего дома вышла женщина, мы предложили ей взять из машины все, что ей нужно, но она замахала руками и, заплакав, вернулась в дом. Рассуждать было некогда; мы взяли две бутылки с горючей смесью, бросили в машину и она вспыхнула.
Немцы снова открыли по нам огонь из пулеметов и автоматов, и мы побежали по дороге, огибающей это селение. Уйдя от обстрела, мы свернули в селение, перешли вброд небольшую речушку; в одном из домов попросили попить воды. К нам вышли две женщины, вынесли напиться; обе они плакали и сказали, что немцы ходят по домам, а ночью их было много, и в селе был бой.
На другой стороне села шла перестрелка, и мы стали выходить из этого населенного пункта по большаку. Я был против того, чтобы двигаться по главной дороге, так как она могла быть под обстрелом, но большинство решило идти по ней – так было короче.
Мы почти вышли из села. Слева от нас был колхозный двор, а справа – открытая местность и виднелись несколько курганов, но вдруг справа по нам открыли огонь и крупнокалиберного пулемета. Мы свернули влево и побежали по колхозному двору...
Мне вдруг представилось все пережитое, все пройденные трудные километры и тяжелые бои. Невольно я ощутил что-то нехорошее в душе, в голове мелькнуло: вот попадет сейчас одна или две из этих пуль в меня – и буду валяться в навозе на этом дворе… За эту минуту у меня все перемешалось в голове; я так же упрекал себя за то, что не настоял на своем, когда предлагал выходить из села скрытыми путями…
Пробежали мы небольшую улочку, держа перед собой личное оружие, готовые вступить в бой при первой встрече с немцами. За селом была лощина; по ее склонам, еще не убранные стоял подсолнечник, и в нем мы остановились, так как наш товарищ, у которого в вещмешке были продукты, взятые в машине, кричал нам, что если мы не остановимся, то он бросит мешок. Решили позавтракать, но аппетит пропал, есть совсем не хотелось, однако сознавали, что поесть необходимо, и кое-что поели.
Вышли мы в открытое поле. Путь нам преградил противотанковый ров; перебрались через него с большими трудностями. Впереди был какой-то полустанок или железнодорожный разъезд. Местные жители нам сказали, что вчера там был бой и наши отошли. Мы увидели наших убитых бойцов, которые еще не были похоронены. Мы взяли у погибших документы для передачи в штаб и распорядились похоронить их. Без всяких оговорок мужчины, из местных, взяли лопаты и пошли копать могилы.
К вечеру мы наконец-то догнали своих…
Материал подготовлен Тимофеем Балыко