Поворотный вектор фрязинских сердец
Суббота, 10 Декабрь 2011 20:50

В одной из фрязинских лавочек по ремонту обуви было тесно. На обшарпанных, но старых добрых стульях сидело два клиента, рабочий стол был завален женскими туфлями и мужскими ботинками, играло радио. Альберт смачно затягивался сигаретой и долго рассказывал про то, что его отец был башмачник, дед был башмачник и сам он башмачник. Несколько раз посетители уже собирались уходить, привставали, но тема монолога менялась, возникал новый сюжет и гости снова погружались в полудрему восприятия, цедя очередной предложенный хозяином лавочки черный крепкий чай. Альберт очень любил гостей, и по первому визиту это слегка удивляло жителей Фрязино, постепенно забывших за чередой высокого и безликого уровня сервиса, что товарное отношение, в первую очередь, это контакт людей.

— Что, притомил? — с пониманием поинтересовался башмачник, задержав на нескромные 5 секунд какой-то особый прищур, — ладно, а на последок — самое интересное. За выдержку.
За окном послышался свист резины по асфальту.
— Лежачего полицейского не разглядели, — пояснил Альберт. — Ну, так вот, помните, я говорил про моего знакомого, он цветами торгует?
Два брата качнули головой.
— ...с цветами есть очень хорошая история. Внимайте сюда. В середине 16-ого столетия в Европу из Османской империи была привезена натуралистическая экзотика — тюльпаны.  Один голландский ботаник вырастил из привезенных луковиц красивые, необычные цветы. Европа до селе таких не видела. Причем, определенные, самые привлекательные виды тюльпанов, из-за особого метода размножения, взращивались годы, а обладали знаниями о том, как их вырастить, единицы. Тюльпан, обыкновенный ныне для всех нас, несколько столетий назад быстро стал редкостью. С ботаниками сошлись дельцы, была проведена определенная рекламная кампания, легшая на желание человека выделяться на фоне других, и цветок стал желанным роскошным растением, символом успеха в обществе. Тюльпанам придумывали громкие названия — «Адмирал Роттердам», «Генерал Амстердам». Началась большая шумиха, открывались лавочки, торгующие тюльпанами, люди стремились сделать все возможное, чтобы обрести такую экзотику, которой больше практически ни у кого не было, только у них. Все хотели обладать недоступной вещью, демонстрирующей превосходство. Год от года мания увеличивала свое присутствие, росла и крепла… А теперь, вопрос — где?
— В голове, — неожиданно для себя хором ответили братья.
— Верно. В тысячах голов. Со временем, тюльпаны стали частью финансовых операций, ими торговали на бирже.  В луковицы вкладывались деньги и через год-два они, став цветами, давали доход и проценты. В 1625 году редкая луковица стоила 2 тысячи флоринов, в нынешних ценах — 20 тысяч евро. Одна луковица какого-то тюльпана в Голландии  400 лет назад стоила 20 тысяч евро!!!— проорал второй раз последнее предложение Альберт, по-актерски исполнил красиво, сам получил удовольствие от сказанного, посмотрел на гостей и произнес следующие слова контрастно тихо и удрученно, — спрос на луковицы был громаднейшим, потому что тамошние ботаники не могли изменить методы размножения тюльпана. Луковичные цветы большую часть года находятся в земле, и цветоводы никак не& могли обеспечить расширение производства в ответ на рост спроса.
Гости внимали и ждали развязку.
— Все? — томительно спросил старший, Иван
— Сейчас луковица в Европе стоит 3 евро. В 1637 году цены на луковицы неожиданно очень резко упали, начались банкротства, долги, стрессы, болезни, обсуждения законов о тюльпанах в парламенте.
— Голод был? — переспросил Макс.
Иван глотнул чая и вспомнил голод. Это было знакомое ему ежедневное чувство, когда он служил в армии. Делиться своим паем, домашним гостинцем или раздобытым провиантом требовала ситуации. Всегда хотелось все съесть одному и тайком, но, переборов себя в первый раз, с горечью отдав сослуживцу половину банки тушенки, потом переборов во второй, в третий, в четвертый раз, Иван неожиданно ощутил, что больше не испытывает болезненной привязанности к чему-то своему, личному; ему стало очень легко.

Тимофей Балыко