В преддверии Дня Победы я хотела бы рассказать о жизни моей мамы, отражающие то суровое военное время.
Она не была в зоне боевых действий, но посильным трудом внесла свой вклад в победу. Ей приходилось работать и в совхозах, и на производстве. При этом она успела успешно окончить Московский институт химического машиностроения.
Участником войны мама себя не считала. Из - за своей скромности даже не оформила никаких документов, хотя фактически была участником трудового фронта.
Моя мама всегда была добрым, открытым человеком. В детстве мы с сестрой мало видели родителей, впрочем, как и все наше поколение. Мама была всегда активной, работала на двух работах и общественной деятельностью успевала заниматься (в лучшем смысле этого слова).
Лишь немного не дожила мама до 65-годовщины Великой Победы. 6-го апреля прошлого года ее не стало. Она прожила долгую (88 лет), полноценную жизнь, вырастила двух дочерей. У нее трое внуков и одна маленькая правнучка.
Последние 11 лет мама жила со мной. После смерти отца я перевезла ее к себе во Фрязино. Моя старшая сестра живет тоже в Подмосковье, в Красногорске. В последние годы мама была для меня всем: и матерью, и ребенком, и близкой подругой.
До последних дней она была достаточно активна. Несмотря на ограниченные возможности, свою слепоту последние три года, она слушала новости и другие передачи по радио, была в курсе всех событий, поддерживала связь с московскими подругами (причем, все телефонные номера держала в памяти).
Из дневника Булановой Полины Феоктистовны
22 июня 1941 года. Москва
Мирный, тихий шелест книг. Безмятежное спокойствие и тишина читального зала. А что там, за стеной, в каких-нибудь 200-300 метров отсюда? Мы идем, как обычно, в столовую, любуемся дивной панорамой города …
Прошел час, самый обыкновенный, самый обыденный час жизни. Сколько тревоги, волнения и негодования в душе каждого, но внешне, как будто, ничего не изменилось. Только видно внутреннее напряжение на озабоченных лицах, да торопливые походки людей…
Какой-то мальчик из ремесленной школы, проходя мимо, сказал: «Слышали, Гитлер нам войну объявил!»
Сейчас невозможно сидеть здесь за четырьмя стенами зала. А что за ними? Что в Москве? Постепенно читальный зал пустеет, на лицах недоумение, любопытство. Здесь толком еще никто ничего не знает.
Неужели правда? Неужели начался последний, решительный бой… Не удержаться теперь фашизму, но победа достанется нелегко.
Что теперь там, за окном, в Кремле, во всем Советском Союзе?
Что сейчас в Ленинграде? На границе?
В конце концов, это не явилось неожиданностью. Теперь уже часы этих бандитов сочтены. Но сколько прольется и нашей крови?
Все, все, я тоже ухожу, не в силах больше сидеть здесь в читальном зале, сложа руки…
14 часов. Дома меня ждало письмо от… Сколько счастья, сколько радости оно мне обещало, но все это было выполнимо вчера, сегодня утром, но не сейчас. Как долго я ждала этого, и вот теперь все надежды рассеялись, как дым. То, о чем он пишет, теперь не сбудется. Не до этого теперь! Возможно, мы никогда больше не встретимся. Сколько хорошего я ждала от лета, от будущего! Но теперь не время об этом думать. Надо работать, учиться, идти на фронт, быть там, куда позовет наша Родина. Не время думать о личном. У каждого почти сейчас свое личное переживание, но о них надо забыть.
На улице у многих сейчас на глазах слезы, но также у многих уже лица светятся решимостью и надеждой.
Что будет с дорогими, близкими мне людьми, отцом, матерью… Передо мной в памяти молодые энергичные лица друзей и знакомых, и тех, кто здесь, и тех, кого нет сейчас в Москве.
Все стали чувствовать себя ближе, роднее, еще никогда не чувствовалось, так, как сейчас, единство, сплоченность, патриотизм народа!
Как рукой сняло еще недавнюю хандру и пессимизм. Я знаю теперь, что я должна делать, знаю, для чего должна жить. Ни капельки не страшно.
22 июля 1941 г. Монаенки.
Этот месяц войны кажется годом. Москва кажется далекой и недосягаемой. Я много писала девчатам в письмах о том, что здесь, среди лесов, среди дикой глуши я почувствовала себя другим человеком. Я забыла скуку. Эта дурь прошла легко и бесследно. Она исчезла вместе с первым толчком поезда, отправляющегося с Курского вокзала. В купе пели песни, через открытое окно врывался свежий степной воздух, манящая прелесть летнего вечера. И только изредка закрадывалось что-то иное в сердце и щемило. Это что-то - тоска и беспокойство, вызванное неизвестностью. Раньше я всегда могла представить, что будет в ближайшем будущем, где близкие мне люди, что они делают, и всегда успокаивалась, чувствуя, что с ними ничего не может случиться. Я часто мысленно вижу перед собой дорогие мне лица. Сколько времени я еще не увижу их. Настала ночь. Под убаюкивающий стук колес я заснула. Потом настали дни, наполненные новыми впечатлениями, знакомствами с новыми людьми, а их встречалось очень много. Это были красноармейцы попутных эшелонов. Все они казались старыми друзьями, родными. Даже страшно было думать о том, что многие из них, может быть, не вернутся. И вот, глядя на этих обыкновенных людей, жертвующих всем, даже жизнью, ради Родины, становится стыдно за себя, за свое мелкие личные интересы. Они идут на фронт, но на их лицах можно читать только спокойную уверенность в победе, да молодой задор. Некоторые, еще не бывавшие на фронтах, немного задумчивы, но видно, что они стыдятся своей минутной слабости.
Очень запомнилось лицо одного паренька. Он совсем немного старше нас, но уже получил медаль «За отвагу» в Финскую кампанию. Он рассказывал много боевых эпизодов из войны с финнами, при этом лицо его сразу становилось энергичным, серые глаза блестели. С такими людьми не пропадешь. Вечером бегали на станцию слушать последние известия, потом до самой ночи опять слышались песни. Два дня мы жили в отцепленном вагоне, затерявшемся среди лесов, путей, эшелонов.
Потом ехали в тамбуре какого-то местного поезда. В Монаенках нас принял очень гостеприимно стоящий там эшелон красноармейцев. Еще не успел отойти наш поезд, как опять полились песни.
Потом - совхоз. Одинаковые дни, настоящая трудная жизнь. Здесь мы узнали, что такое труд крестьянина.
20 августа. Снова Москва.
Неужели я должна уехать отсюда? Два месяца войны прошли как во сне. 11-го вернулись в Москву из Монаенок.
Три года тому назад был день его отъезда в Ленинград. Веселые, счастливые и немного задумчивые лица двух юношей, почти мальчишек, последний раз мелькнули в вагоне отходящего поезда. Сколько печали было после расставания…
11 августа я получила дорогую весточку. Он и Вовка в добровольческом отряде. Где они теперь? Живы или ранены? Я верю, что они живы и невредимы. Как и в долгие рабочие дни в Монаенках, я сейчас вспоминаю об этих товарищах, особенно, об одном из них.
В тысячный раз вспоминаю и другой эпизод. Московский вокзал в Ленинграде, перрон, и скучный пустой разговор. Так много теплых слов хотелось сказать, но нерешительность сковывала рот.
Сейчас смотрю на школьную фотографию и не верю, что мы теперь больше никогда не встретимся. Все разъехались, кто куда. Уезжаю и я из Москвы.
Вчера ездила по Москве, по старым, памятным местам. Каждая улица напоминает что-нибудь далекое и, обязательно, хорошее.
22 августа. Прощай, Москва!
Странно вспоминать о событиях полугодовой давности. Разве кто мог поверить тогда, что через несколько месяцев так сильно изменится жизнь.
Вчера прочла воззвание к ленинградцам. Читаю, а у самой темнеет в глазах. Неужели и Ленинград будет жертвой. Нет, не будет этого, ленинградцы не допустят. Ведь в то время, когда к Москве неоднократно прорывались фашистские бомбардировщики, на Ленинград не упало ни одной бомбы.
Чудовищно представить себе Исаакиевский собор, Зимний, Петергоф разрушенными. Как хочется в эти дни быть там. Может быть, потому, что я еще не видела настоящей опасности, я не знаю страха, не знаю, что такое ужас. Мои друзья, подруги уже на фронте.
Осталась одна из подруг, Иришка, она уезжает в Ташкент. У нее скоро будет ребенок. Сашка, ее муж на передовых позициях. Как он мечтал о сыне!
Теперь я тоже уезжаю из Москвы.
1 сентября 1941 года
Давно я ничего не записывала в дневник. Жизнь закружила в своем водовороте, захватила все мысли, все существо. Пишу лишь потому, что у меня вошло в традицию записывать что-нибудь в этот день.
Много лет прошло с тех пор, когда восторженная девчонка, немного нервная и взволнованная встречами со школьными товарищами, вбегала в шумный светлый класс, кричала и прыгала, как ребенок, от радости встреч.
Сейчас смотрю на школьную фотографию и не верю, что мы теперь больше никогда не встретимся. Все разъехались, кто куда. А некоторых я больше никогда не увижу. А что будет со мной?
12 августа 1942 года.
Мамочки уже нет в живых, папа почти полутруп, худой, дряхлый, изголодавшийся старик.
Он умер с 14 на 15 августа того же года.
Я не видела фронта, но перенесла все тяжести военного тыла: гибель родных, голод, тревогу, холод и страшное одиночество.
Мне жутко вспомнить сейчас обо всем этом, какими ожесточенными , хищными стали люди в этой войне.
Август 1944года.
В августе 1944 года я окончила институт, успешно защитив дипломную работу. Сколько грусти было в этот день, знаменательный в моей жизни; день, который я посвятила воспоминанию умерших отца и мамы. Они бы очень порадовались за меня, но, к сожалению, не дожили.
Теперь я не одинока. После восстановления в институт я встретила человека, который стал моим мужем. Мой старый друг (первая школьная любовь) тоже нашел свою судьбу.
Материал подготовила дочь Н.И. Юсупова.
(2012 г.)