Николай Васильевич Черепнин часть 2
Воскресенье, 07 Октябрь 2012 00:43

Издательство «МЕДПРАКТИКА – М» выпустило в свет книгу «Андрей Андреевич Захаров – полвека в электронике». Книга приурочена к 100 – летию со дня рождения выдающегося организатора отечественной электронной техники, дважды директора «Истока», заместителя министра Министерства электронной промышленности СССР.

Большой интерес представляет приведенное в книге письмо Н.В. Черепнина А.А. Захарову, датированное 10 октября 1997 г., и ранее не публиковавшееся. Приведем его, исключив описание технических вопросов. Отметим только, что в то время Николаю Васильевичу шел 90 – тый год.

                            «Здравствуйте, Андрей Андреевич!

         Получил Ваше письмо. Спасибо. Оно навеяло на меня горькие и радостные воспоминания о периодах работы под Вашим руководством на «Светлане» и в НИИ – 160. Вначале пару слов о «горьких». Это о моих догадках по поводу «позорного» лишения допуска к работе в качестве главного технолога завода.

         В первых числах июня 1945 г. я и Оленин – работники Новосибирского завода № 617 командируются в Берлин. Нас одевают в солдатскую одежду и в кирзовые сапоги, но на погонах прикрепляют крупные майорские звезды. Нам не объяснили, зачем понадобился новый сорт майоров, которые не вооружены, не умеют стрелять и командовать. Эта бутафория, по – видимому, предназначалась для морального давления на немцев. Вскоре, однако, бутафорскую одежду мы заменили на гражданские костюмы, сшитые у немецких портных, и нас русских нельзя было отличить от немцев (если только мы не оказывались словоохотливы).

         В Берлине нас временно поселяют в одной из комендатур восточного (нашего, советского) сектора. Комендант жестко инструктирует нас о режиме пребывания в Германии. Немцы побежденные, по его словам, ненавидят всех нас и все русское. Поэтому нам запрещается устанавливать с ними дружественные внеслужебные связи, а также запрещается посещать западные секторы Берлина. Нарушение этого запрета опасно для нашей жизни, так как немцы мстительны.

         В течение некоторого времени под эгидой Советской Военной Администрации создается институт (НИИ). Его задача – освоение немецкого опыта в электровакуумной отрасли. Для работы в нем привлекаются специалисты фирмы «Телефункен», которые проживали, в основном, в западных секторах Берлина. Этот институт имел две дирекции: немецкую под руководством крупного ученого д – ра Штаймеля (позже он принудительно был отправлен в СССР, во Фрязино), и русскую, руководимую инженером с немецкой фамилией – Вильдгрубе, что импонировало немцам. Мне в этом НИИ было поручено курировать отделы по разработке ПУЛ (приемно – усилительные лампы – А.Б.), электро – лучевых и газоразрядных приборов.

         Не прошло и года, как немецкие работники опровергли упомянутое утверждение коменданта о враждебности немцев. Они были трудолюбивы, честны при решении возложенных на них задач, дружественны по отношению к нам, любили во всем порядок. Вопреки запрету, происходило невольное сближение нас с немцами, причем не только на работе, но и в быту. Я осмелился бывать в западных секторах Берлина, где демонстрировались прекрасные итальянские, французские и американские фильмы (в числе последних – шедевры Чарли Чаплина), бывал в гостях у немецких специалистов, с которыми тесно контактировал по работе. Все это не прошло для меня даром. Меня отнесли к разряду неблагонадежных людей, что по всей видимости и стало причиной лишения допуска. Тут мне не ясно одно: почему это произошло не сразу, когда я вернулся в Союз, а лишь два года спустя, когда я уже был главным технологом. Мое объяснение этому таково: я был все время под «колпаком», за мной наблюдали «невидимки», чтобы выявить, не появятся ли в моем поведении какие – нибудь более веские, более существенные, чем берлинские «компроматы», факты неблагонадежности, требующие более крутых (по сравнению с лишением допуска) мер пресечения.

         Я понимал, что лишение допуска должно иметь и последствия. Мне, по – видимому, будет разрешено проживать лишь в зоне на расстоянии от Ленинграда более 101 км… А благодаря Вашему спасению я стал проживать на расстоянии всего лишь в 30 км от Москвы (и мог бы по предложению Шокина при желании перебраться в Москву). При Вашем содействии я приобрел авторитет почетного технолога в электровакуумной промышленности. Спасибо Вам. Это уже переход к радостным воспоминаниям.

         Светлановский период работы и приобретенный там опыт в технологии помог мне справиться с задачей повышения надежности пальчиковых ламп серии «Анод». Мне посчастливилось разгадать их болезнь. Она состояла в том, что уже в готовых лампах в определенных режимах, задаваемых радистами, и при смене их положения возникали короткие замыкания между электродами (иногда временные, а иногда и постоянные). Причиной этого явления были микрочастицы различного происхождения. Мне уже приходилось воевать с этой болезнью на «Светлане»…

…Успеху по конструктивно – технологической доработке ПУЛ способствовало и то обстоятельство, что эта доработка велась непосредственно на производстве, минуя посредничество лабораторий, и в ней принимал активное участие коллектив опытного завода. Удивительно или вернее парадоксально, но положительную роль в решении возложенных на меня задач сыграл сам Берия. Его «незримое присутствие» в НИИ – 160 стимулировало весь ход работ. А осуществлялось такое присутствие посредством Б.А. Доброхотова – сотрудника аппарата Берии, который регулярно (не реже одного раза в месяц) приезжал в НИИ, знакомился с состоянием работ и рапортовал Берии. На рапортах всегда была его резолюция, о чем знала дирекция НИИ – 160.

         Такова была забота отца о благополучии своего сына Сергея, который использовал в своих разработках лампы серии «Анод». Я познакомился с сыном Берии. Он не унаследовал облика отца. Был мягок, вежлив и в спорах с военными при согласовании ТУ на ПУЛ зачастую примыкал к моему мнению.

         Я был увлечен работой в НИИ. Был уверен в эффективности «лекарств», необходимых для лечения болезней ламп. Я не задумывался тогда над тем, какова была бы моя судьба, если бы у меня «не получилось» того, что требовалось в работе? Мне пришлось бы завершить свой жизненный путь где – нибудь в лагере на северо – востоке Сибири, на Колыме. Но, не взирая на Ваш высокий пост, если бы не «получилось», возможно пострадали бы и Вы, как покровитель запятнавшего себя подчиненного со стажем неблагонадежности.

         Будьте здоровы, Андрей Андреевич!

Ваш Н. Черепнин. 10.10.97»

(2001)