- А как складывалась ваша личная жизнь?
- Еще в МЭИ на одном из вечеров я обратил внимание на двух сестер - близнецов, которые были очень похожи друг на друга. Они даже использовали это свойство для сдачи одного из вступительных экзаменов. С одной из них - Татьяной Линевич - я вскоре познакомился и мы стали довольно часто встречаться. Линевичи - по происхождению из белорусских дворян. Двоюродный дед Татьяны в японскую войну принял командование русской армией от генерала Куропаткина. Солдаты уважительно называли его «дедушка Линевич». И когда в 1905 году на кораблях произошел бунт и генералу доложили об этом, он не поверил и сказал: «Русские матросики бунтовать не могут», - чем приостановил арест. Родной дед Т. Линевич также служил в русской армии генерал - майором. Я помню, как листал семейный альбом Линевичей - какие там были благородные лица! Отец Татьяны также был дворянином, получил высшее медицинское образование. Уже в советское время женился на медсестре и тем самым «испортил голубую кровь рода». Семья Линевичей пережила немецкую оккупацию в Харькове, где от голода погибла ее мать, а отец был на фронте врачем. Мы с Татьяной Борисовной ровесники, но в институт она поступила на два года позже и училась в МЭИ на радиофакультете. Во Фрязино я приехал в 1952 году, а она - в 1954 году. Мы оба жили в общежитиях, в которых я провел более 8 лет жизни, но в 1955 году нам выделили комнату 14 кв. м. доме на ул. Ленина. Вскоре у нас родилась дочь, которую, правда, мы «подбросили» моим родителям во Фрунзе. Вскоре мои родители переехали во Фрязино. Отец вышел на пенсию и находился в тяжелом состоянии - здоровье не позволяло больше находиться в жарких климатических условиях г. Фрунзе. По ходатайству Президиума Верховного Совета Киргизии директор предприятия Федоров выделил нам на 5 человек двухкомнатную квартиру в доме на улице Ленина и Институтской. Так что банкет по случаю защиты кандидатской диссертации, я устраивал в новой квартире.
Мы всецело были заняты работой. Татьяна Борисовна последний период работы много времени уделяла медицинской тематике, имеет большое число публикаций по использованию КВЧ - терапии для лечения различных болезней. И хотя диссертаций она не защищала, уровень ее исследований очень высокий как в научном, так и в практическом отношении. Сестра же ее стала доктором медицинских наук.
- В 1962 году вас назначили директором предприятия. Расскажите о своих предшественниках.
- Расскажу о тех, кого я застал, начав работать на предприятии в 1952 году. Об А.А. Захарове я уже упоминал раньше. Андрей Андреевич здравствует и поныне. В канун Нового года мы с ним обменялись поздравлениями по телефону. Он, конечно был незаурядным руководителем, работая на посту замминистра МПСС в чрезвычайно сложный период. Электронику курировал сам Л.П. Берия. Нашему институту в начале 50 - х годов был передан важнейший Госзаказ по пальчиковые лампы серии «Анод». Перед этим эту задачу пытался решить МЭЛЗ, но работа провалилась. Да и у нас поначалу воспроизводимость лампы была никудышней, а они требовались для системы управления первой советской «летающей крепости». Захаров и Гольцов создали в институте 200 отдел по ПУЛам и назначили начальником Н.В. Черепнина. Этот отдел численностью 900 человек был создан за одни сутки - так исполнялись в то время распоряжения руководства НИИ. Из нашего 220 отдела в 200 отдел перевели 15 инженеров, то же самое было проделано с другими отделами. Работа пошла, но не так успешно, как хотелось бы. Берия вновь вызывал Захарова и требовал предложений по форсированию работы. Был случай, когда расстроенный Захаров вышел в комнату референта, взял чистый лист бумаги и начал думать, что попросить. Написал три пункта:
1. Повысить категорийность института.
2. Ввести дополнительный отпуск для сотрудников с ученой степенью по аналогии с Академией Наук.
3. Провести во Фрязино электричку.
Особенно показательно было исполнение указаний властных структур на примере электрички - через 2 месяца к нашему городу уже подводили пути.
Серия «Анод» прошла удачно. Н.В. Черепнину удалось получить необходимую надежность и долговечность первых отечественных пальчиковых ПУЛ и начать их производство в требуемых количествах. В какой-то момент производство этих ламп было основным для нашего института. Но примерно с середины 50-х годов в стране стали разрабатываться новые радиолокационные системы и для них требовалась широкая номенклатура СВЧ приборов.
Существенный вклад в развитие института внес директор М.М. Федоров. Он был по призванию строитель, хорошо понимал, что нужны новые производственные площади для института. Именно он сумел «пробить» и построить наш великолепный главный корпус, один из последних на металлическом каркасе. Не очень «влезал» в тематику, по существу, передав эти функции главному инженеру Акулину, а затем И.И. Девяткину (тоже выпускнику МЭИ). Новые задачи требовали перестройки института. Стали возникать новые направления в тематике, во главе которых вставали талантливые люди, стоящие во главе отделов и лабораторий. Можно было бы назвать почти сотню имен ученых, положивших начало отечественной СВЧ электроники. Это выходит за рамки данного интервью, но большинство из них можно найти в «биографии» нашего НИИ, посвященной 50 - летию его образования.
Отличительной чертой нашего предприятия, проявившейся в это время, явилось гармоничное развитие науки и опытного завода НИИ. Как правило, объем продукции завода превышал общий объем работ научной части, что создавало финансовую устойчивость предприятия и служило конечным критерием правильности выбираемых научной частью направлений, количественной оценкой эффективности её работ.
Среди лучших цехов завода был цех 44, которым руководил выпускник МЭИ В. Кармазин. Он первым начал производство магнетронных генераторов и перед ним в то время стояла проблема «Бисера». Эти приборы, разработанные В. Некрасовым, хотя имели в своей основе высокую по тому времени техническую новизну, реализация которой в производстве не была подкреплена технологическим оснащением. Требовалось совместить два, казалось бы, взаимоисключающих параметра - быструю перестройку в широком диапазоне и высокую стабильность частоты от импульса к импульсу. Позже В. Некрасов с участием Э. Гельвича доработал свои идеи, создав один из лучших отечественных быстроперестраиваемых магнетронов со «связками». Но проблема производства «вселитерного Бисера» была успешно решена Д. Самсоновым с использованием разнорезонаторной конструкции прибора. Время здесь решало всё, так как этот магнетрон использовался в качестве СВЧ передатчика в первой отечественной системе 75 с селекцией воздушных целей. Именно этот магнетрон освещал самолёт Пауэрса под Уралом, наводя на него ракету. Эти системы не позволили американцам хозяйничать в воздушном пространстве Вьетнама, сохраняя их села и города.
Нельзя не вспомнить моего непосредственного предшественника Овчинникова. Человек он был очень талантливый и многогранный. В хрущевские времена партия направляла его поднимать Фряновский совхоз. В период «кукурузного» бума он сделал хитрость - вдоль дороги посадил кукурузу, а дальше - картофель. Кукуруза тогда в первый раз не уродилась по всей области, а совхоз выжил за счет картошки, хотя это стоило Овчинникову выговора. В конце 50-х годов он вернулся на предприятие начальником ОТК и почти тут же был назначен директором завода. Коллектив завода очень уважал Овчинникова и он платил ему тем же.
В 1960 году с введением совнархозов вместо оборонных министерств были созданы государственные комитеты по направлениям оборонной техники и впервые электронная промышленность получила автономию в лице государственного комитета по электронной технике во главе с А.И. Шокиным. По всему было видно, что назревают перемены. М.М. Федоров был вскоре назначен заместителем председателя этого комитета, а Овчинников стал исполняющим обязанности директора института. Утверждение его директором затягивалось более чем на полгода, чему мешала его недостаточная техническая эрудиция.
Я в тот период возглавлял отдел 220 , причем наш отдел газоразрядных приборов для радиолокации был головным в стране. А поскольку антенные переключатели и мощные импульсные тиратроны использовались практически во всех системах радиоэлектронного вооружения, то мне приходилось часто бывать в ВПК СМ СССР, участвовать в совещаниях по согласованию план - графиков разработки систем. На одном из них - по противоракетной обороне - я впервые встретился с министром радиопромышленности В.Д. Калмыковым. Он произвел на меня чрезвычайно сильное впечатление. По свои качествам руководителя, глубине и широте понимания проблем, организаторским способностям он мог бы вполне руководить ВПК в целом. По два-три года он сидел на полигонах, знал все до мельчайших подробностей. Умер В.Д. Калмыков в возрасте 60 лет, имея семь орденов Ленина и, как показало вскрытие, семь инфарктов. Буквально за три месяца до смерти он приехал к нам на предприятие и несколько часов провел в техническом кабинете, рассматривая со всех сторон каждое наше новое изделие и любуясь ими. О нем я еще буду рассказывать дальше.
Хорошие отношения у меня складывались с И.Т. Якименко, генерал - майором, начальником 1-го Главного Управления Министерства электронной промышленности. Он был высокого мнения о моей работе в отделе 220. В 1960 году по постановлению СМ СССР на Юго - Западе Москвы начал создаваться НИИ «Титан» - институт мощных СВЧ - приборов для ПРО, куда из НИИ-160 была переведена большая группа (более 100 человек) высококлассных специалистов во главе с Федосеевым с предоставлением в столице жилья.
Директор НИИ «Титан» Иванов, будучи в основном хозяйственным руководителем, не устраивал руководство Министерства и в конце 1961 года ко мне приехал Якименко и стал предлагать мне должность директора. Я, конечно, начал говорить, что не справлюсь, ведь опыт у меня ограничивался руководством отдела численностью 300 человек. Якименко же убеждал, что в НИИ на Юго - Западе только 500 человек, а пока численность возрастет до 5000, я наберусь опыта в процессе окончания строительства. Я колебался, колебался и ... дал согласие.
И вдруг звонок из Щелковского Горкома партии. Сначала второй секретарь горкома, а затем и первый выразили удивление, почему меня переводят в Москву, тогда как директор НИИ - 160 не назначен. Это вызвало у меня категорическое возражение. Я убеждал, что нельзя сравнивать проблемы руководства строящимся предприятием численностью 500 человек с головным институтом страны, насчитывающим более 14 тысяч человек, ведущим важнейшие государственные задания и ответственным за развитие города Фрязино.
Но далее все шло по обычной схеме. Меня вызвали в МК КПСС. Первый секретарь обкома Абрамов, очень интеллигентный человек, мягко, но настойчиво стал убеждать меня в неправоте. Он привел пример: «Вот мы - говорил он, - назначили директором института в Калининграде ученого, доктора наук С.П. Королева, и, смотрите, как справляется». В конечном счете, после разных разговоров в управлении кадров госкомитета меня вызвали в ЦК к заведующему оборонным отделом И.Д. Сербину. Разговор с ним был очень жестким и коротким. Сербин просто не стал слушать возражений. «Назначают - скажи спасибо», - и добавил кое-что на популярном русском языке.
Так закончилась история моего назначения директором крупнейшего предприятия электронной промышленности, создавшего себе известный авторитет уже за полтора десятилетия своего существования.
Как это не странно, с И.Д. Сербиным мне пришлось встретиться по этому же вопросу еще раз в конце 70-х годов. В это время скоропостижно скончался Малинин, генеральный директор Научного Центра г. Зеленограда. Министр А.И. Шокин планировал назначить туда Э. Иванова, возглавляющего один из институтов Центра. Сербин не принял этого предложения и вызвал меня к себе, предложив возглавить Научный Центр микроэлектроники СССР. Но времена изменились. Я был уже не мальчик в вопросах руководства, да и жесткость кадровых действий ЦК КПСС была уже не та. После получасового разговора мне удалось убедить Сербина оставить меня во Фрязино.