- А как вы оказались во Фрязино?
- С третьего курса я устроился на работу на кафедру к доценту И.В. Лебедеву. Думаю, что лучшего преподавателя технического ВУЗа просто нельзя найти. Те, кто хоть раз встречался с Игорем Всеволодовичем, согласятся со мной. Каждое его объяснение было предельно понятно даже самому нерадивому студенту. С другой стороны, он постоянно генерировал новые идеи, ставил перед студентами задачи одна интересней другой. У И.В. Лебедева я писал и дипломную работу. Он в то время работал над проблемами резонансных разрядников для антенных переключателей радиолокационных станций по договорам с НИИ - 160 для лаборатории Д.Я. Ашкенази.
После окончания с красным дипломом МЭИ меня распределили в Министерство вооружения, которое возглавлял Д.Ф. Устинов, и направили в Красногорск в КБ оптического завода. Я приехал, зарегистрировался и укатил в отпуск, а когда вернулся, то узнал, что меня перевели в другое министерство - МПСС и направили в НИИ - 160, г. Фрязино. Оказывается, И.В. Лебедев, который хотел оставить меня при аспирантуре в МЭИ, когда ему это не удалось, связался с Ашкенази и попросил его помочь перевести меня в НИИ-160. Директором института был тогда А.А. Захаров, который одновременно исполнял еще должности зам. министра и начальника главка. Основную же нагрузку по руководству НИИ - 160 нес главный инженер В.А. Гольцов. Они написали письмо в Минвооружение о моем переводе. Так я оказался в НИИ - 160 и начал свою трудовую деятельность в лаборатории Ашкенази. Из нашего же потока на это предприятие были распределены В. Эфрос, О. Любич и И. Игумнов, участник отечественной войны, чуть раньше Я. Старец, Ю. Вецгайлис и В. Кармазин, а чуть позже В. Беляев, которых я знал по МЭИ.
- Как начиналась ваша трудовая деятельность во Фрязино?
- Как иногороднего молодого специалиста поселили меня в общежитии на ул. Московской. В двухкомнатной квартире проживало 6 человек. Я, правда, практически дома не бывал, приходил только спать. Все время проводил на работе, которой был страшно увлечен. Занимался разработкой разрядников для антенных переключателей РЛС, продолжая работы, начатые на кафедре МЭИ. Думаю, что был неплохим специалистом отдела 220. Уже через год работы я был назначен главным конструктором темы «Диана». Многим может показаться невероятным такой рост. Уверен, что во многом этому способствовала прекрасная подготовка, которую я получил на кафедре профессора И.В. Лебедева.
А еще через год произошел печально знаменитый «разгром вакуумщиков под Москвой». Многих известных специалистов и в частности отдела 220 тогда отправили в Саратов и Рязань.
Через два года меня назначили начальником лаборатории резонансных разрядников, фактически головной по этому направлению в стране. Надо сказать, что в то время лаборатория представляла собой подразделение с 80 - ю сотрудниками, несколькими испытательными участками и т.п.
А еще через 4 года был назначен начальником отдела 220 вместо Кашникова, переведенного главным инженером в Рязань во вновь открывшийся НИИ газоразрядных приборов. В лучшие свои годы отдел насчитывал до 300 человек. Кстати, наш отдел по приказу директора М.М. Федорова первым переехал в только что отстроенный главный корпус. Расположились мы на 1 этаже, было холодно, так что зиму проработали в шубах. Это потом уже все наладилось...
- А как развивалась ваша научная деятельность?
- Кандидатскую диссертацию я защитил через 6 лет после начала работы на предприятии. Я несколько раз бывал на заседаниях ученого совета и присутствовал на защитах диссертаций. Понял, что у меня есть достаточный материал для защиты. Закончились четыре темы, где я был главным конструктором, в том числе одна очень серьезная НИР для радиосистем оборонной промышленности. В этих системах использовался первый мощный магнетрон Федосеева «Альбатрос» с очень высокими, почти предельными параметрами. Для защиты приемников РЛС от возможного попадания сигнала передатчика и коммутации мощных трактов были в наших работах были созданы надежные сверхмощные по тому времени разрядники защиты приемника и блокировки передатчика в составе антенного переключателя на 10 МВт импульсной мощности. Подобных работ по сверхмощным коммутаторам до нас никто не делал. Помимо практической ценности в моей работе было много новых идей - к тому времени я имел 10 изобретений, преимущественно, без соавторов. Так что объективно моя диссертационная работа была на приличном научном уровне. Я поступил в нашу аспирантуру соискателем. Посещал в рабочее время только занятия по философии, остальные предметы из кандидатского минимума подготовил и сдал экстерном. Диссертацию написал на работе, выкраивая для этого в основном вечерние часы.
О самоотверженной работе сотрудников в то время можно было бы рассказывать долго. Поэтому случались трагикомические ситуации. Помню, как перед самой сдачей темы «Диана» государственной комиссии оказалось, что в разрядник блокировки передатчика не внесли положенную дозу радиоактивного кобальта. Времени на изготовление новой партии не было. Я закрылся в первом отделе, достал свинцовый контейнер с кобальтом, набирал его в длинную стеклянную трубку и закапывал в каждый прибор. Комиссия отработала успешно.
Другая характерная черта инженеров тех лет - все делать своими руками. Когда мне потребовался широкополосный коаксиально-волноводный переход с повышенной устойчивостью к пробоям, то основной согласующий элемент сложной конфигурации точил на станке сам, подбирал размеры для получения нужной полосы частот. Никто не разделял - моя или твоя работа - каждый делал что было надо и что было в силах сделать. Думаю, что этот всеобщий порыв к новому и неизведанному в послевоенное время можно назвать трудовым подвигом народа и его инженерной интеллигенции.
Сама защита диссертации на ученом совете проходила спокойно. Я получил хорошие отзывы И.В. Лебедева и А.П. Федосеева. Последний очень интересовался моими работами. Он делал магнетрон мощностью 20 МВт, для первой отечественной системы ПРО, а моя группа - защитные устройства к нему. Кстати, за эти разработки мы тогда получили хорошие денежные премии, мне ее хватило для оплаты половины стоимости моей первой «Волги», очередь на которую уступил мне один сотрудник в счёт моей очереди на «Москвич».
Чтобы завершить тему о своей научной работе, отмечу, что через 4 года за существенный вклад в разработку и создание антенных переключателей для РЛС нашему коллективу с участием сотрудников «Светланы» была присуждена Государственная премия СССР. В составе творческого коллектива были такие высококлассные специалисты нашего отдела Ашкенази, Беляев, Бакакина и другие - всего 12 человек.